Прошло уже часа два как рассвело, точнее сказать было сложно, ни у кого из нас не было часов. Раньше это время называлось утром. Теперь, казалось, названия стали такими же бессмысленными руинами, как и пейзажи вокруг - куски фасадов, и каркасов за которыми ничего нет. Что значит "доброе утро" для того кто так и не смог заснуть? Издевательство. Догорающий на холодном ветру костер, никого не успевший согреть, кошмары, рожденные не фантазией, а памятью, дрожь толи нервная, то ли озноб, а скорее все вместе. И все это лишь прелюдия к грядущему дню. Утро - как есть издевательство.
Я принялся искать его, как только стало светать и вот, наконец, встретил в полукилометре от лагеря, дальше даже одиночки старались не отходить. Он бил лопатой лед, скопившийся между обрушенных на землю бетонных плит.
- Еще один, - не прекращая своего занятия, пояснил он.
- Ничего не видно, - заключил я, попытавшись взглянуть сквозь матовый белый лед, - почему ты уверен, что тут кто-то есть?
- Потому что нога, - он кивнул в сторону, только тут я заметил в полутора метрах от того места, куда приходились удары лопаты, торчащий из-под плиты ботинок и небольшой изорванный кусок штанины, сквозь который проглядывала бледная кожа.
- Бедняга. - Зрелище было не из приятных и сразу напоминало, что подобное теперь встречается всюду, я поскорей перевел взгляд обратно на лопату, - Какой за сегодня?
- Уже двадцать четвертый, до кого смог добраться. - Пробурчал Собиратель.
Мы называли его "Собиратель" за эту странную манию, которая почему-то заинтересовала меня - он находил тела людей погибших в Последней войне и забирал что-то принадлежавшее им. Многие из нас считали его мародером и старались обходить стороной. Поначалу так думал и я, но скоро заметил, что он брал только по одной вещи у каждого покойника, причем эти вещи обычно не были ценными и уж совершенно точно ничем не могли пригодиться в теперешних условиях. Я замечал в его руках брелки, значки, пуговицы, кулоны, однажды даже детскую игрушку - все это он прятал в свой огромный походный рюкзак.
Когда он, наконец, пробил ледяной панцирь и склонился над завалом, я не выдержал и на всякий случай спросил для чего это ему нужно, поскольку все еще не был уверен в его мотивах.
- Чтобы помнить. - коротко ответил Собиратель и извлек из-под плиты слегка помятый, окровавленный зажим для галстука, - Вот это... это как небольшие памятники. Все что мы можем сделать для них.
- Не думаю, что им бы это понравилось, - заметил я.
- Будь бы они живы - сочли бы меня мародером или каким-нибудь культистом, но теперь мы не можем уважать их погребальные традиции, только их самих.
- Может ты и прав, если вытаскивать каждого из-под обломков и хоронить, как положено, придется трудиться круглые сутки, всем лагерем и при этом мы останемся без еды и тепла.
- И кладбище все равно придется покинуть. - Добавил Собиратель, - Мы теперь вроде кочевники.
Действительно, после войны выживал тот, кто постоянно перемещался. Все что могло гореть уходило на "отопление" и рано или поздно сгорало. Провизия в полуразрушенных магазинах заканчивалась еще быстрей, и волей-неволей нужно было уходить. И вот очередной такой переход случился сегодня днем.
На окраине города, стало заметно, что взрывная волна, пройдя сквозь кварталы, существенно ослабла, дойдя до этих мест – там, откуда мы пришли город был похож на кашу из бетона, здесь же отдельные этажи оставались практически целыми. Это привлекало сюда выживших людей, а не погребенные под завалами трупы стянули сюда огромные стаи бродячих собак. И уже вовсю шла новая, локальная война, за право находиться здесь. Мы старались держаться подальше от всего этого, однако Собирателю все чаще приходилось отгонять собак, чтобы добраться до погибших.
Проходя по крупной трассе, он то и дело заглядывал в автомобили, пока перед нами не предстал перевернутый искореженный автобус. Мы остановились метрах в двадцати от него, полагаю, не стоит и говорить о том, что творилось в салоне. Немного постояв, Собиратель, вопреки моим ожиданиям, побрел куда-то в сторону и вскоре скрылся за перевернутой на бок машиной. Я пошел следом и к тому моменту, когда мне удалось догнать его, он успел обнаружить еще одного мертвеца. Тот сидел на асфальте, опершись спиной на крышку капота, в порванной рубашке, его плечо было повреждено, а рукав оторван и теперь вморожен в собравшуюся вокруг застывшую лужицу крови.
- Страшная смерть, - приглушенным голосом сказал Собиратель, доставая перочинный нож, движения его были точными, но машинальными, казалось, он был потрясен.
- Как он умер? - спросил я, удивленный реакцией Собирателя.
- Кровопотеря - Собиратель присел на корточки и начал ковырять ножом багровый лед вокруг рукава.
- Слишком тяжелая рана? Так и не смог наложить повязку?
- Нет, он сделал все что нужно, чтобы выжить, - Собиратель кивнул в сторону автобуса, одновременно высвободив рукав из ледяной ловушки, - Единственный кто выжил в том автобусе, хоть и получил ранение.
- Откуда ты это знаешь?
- Смотри тут, среди осколков стекла есть пуговица, такая же, как на его рубашке, - Рассуждая, мы вернулись к автобусу, - и кровавый след. Он вылез из перевернутого салона сквозь трупы и битое стекло, истекая кровью и используя только одну руку. Оказавшись на свободе, он до конца оторвал рукав, - Собиратель развернул рукав и внимательно, с почтением, с каким взирают на реликвии, осмотрел его, - и чтобы сделать из него подобие бинта оторвал пуговицу. Дальше крови нет, ему удалось остановить ее.
- Он понял что произошло... - Мне стало это абсолютно ясно, - он не захотел жить в таком мире - сорвал повязку. Он испугался судьбы!
- Дурак! - Собиратель резко развернулся ко мне, лицо его пылало гневом, - Он выжил в этом аду, он смог позаботится о себе в одиночку! Даже если и была судьба - судьба погибнуть с остальными. Он победил ее! И что получает победитель? - Победитель не получает ничего! Он все теряет. Теряет даже судьбу. - Собиратель остыл так же быстро, как и разозлился, - Нет судьбы... Никто ее не боится...
- Судьбы нет, возможно, - Наконец заговорил я, выдержав некоторую паузу, - Но люди боятся ее, даже не зная, есть она или нет, уж это факт с которым не поспоришь.
- Все наоборот. Люди придумали судьбу, чтобы не бояться. - Я хотел было возразить, но вдруг нашел это утверждение столь парадоксальным, что оно заставило меня дожидаться подробностей, мой собеседник заметил это и продолжил, - Чего бояться, когда есть судьба? Когда что-то, взяв тебя за ручку, ведет сквозь жизнь? Даже если тебя ведут не туда, куда тебе хочется, чего бояться? Можно взгрустнуть, посетовать - "чему быть, того не миновать", но уж никак не испугаться, ведь тебя ведут, а значит, чтобы не случилось - ты не потеряешься.
- Так значит люди бояться потеряться?
- Да, потеряться, заблудиться, стать ненужными или забытыми, что может быть страшней? - Собиратель горько ухмыльнулся, - По крайней мере, я подберу их...
Он сложил рукав, бережно погрузил его в рюкзак и мы повернули к лагерю.
- Вот и выходит, что людей пугает не судьба, а ее отсутствие - ведь это пустота и никчемность. - На ходу он повернулся ко мне лицом и широко развел руки, словно демонстрируя окружающий мир: бессмысленные руины, куски фасадов, и каркасов за которыми ничего нет, однако, кое-где встречались практически целые этажи.